Неточные совпадения
— Уйди, Дуняша, я позову тогда, — сказала Кити. — Что
с тобой? — спросила она, решительно
говоря ему «ты», как только
девушка вышла. Она заметила его странное лицо, взволнованное и мрачное, и на нее нашел страх.
Сквозь сон он услыхал смех и веселый говор Весловекого и Степана Аркадьича. Он на мгновенье открыл глаза: луна взошла, и в отворенных воротах, ярко освещенные лунным светом, они стояли разговаривая. Что-то Степан Аркадьич
говорил про свежесть
девушки, сравнивая ее
с только что вылупленным свежим орешком, и что-то Весловский, смеясь своим заразительным смехом, повторял, вероятно, сказанные ему мужиком слова: «Ты своей как можно домогайся!» Левин сквозь сон проговорил...
— Нечего и
говорить, что вы храбрая
девушка. Ей-богу, я думал, что вы попросите господина Разумихина сопровождать вас сюда. Но его ни
с вами, ни кругом вас не было, я таки смотрел: это отважно, хотели, значит, пощадить Родиона Романыча. Впрочем, в вас все божественно… Что же касается до вашего брата, то что я вам скажу? Вы сейчас его видели сами. Каков?
Лариса. Стрелял и, разумеется, сшиб стакан, но только побледнел немного. Сергей Сергеич
говорит: «Вы прекрасно стреляете, но вы побледнели, стреляя в мужчину и человека вам не близкого. Смотрите, я буду стрелять в
девушку, которая для меня дороже всего на свете, и не побледнею». Дает мне держать какую-то монету, равнодушно,
с улыбкой, стреляет на таком же расстоянии и выбивает ее.
— Спасибо, Аркаша, — глухо заговорил Николай Петрович, и пальцы его опять заходили по бровям и по лбу. — Твои предположения действительно справедливы. Конечно, если б эта
девушка не стоила… Это не легкомысленная прихоть. Мне нелегко
говорить с тобой об этом; но ты понимаешь, что ей трудно было прийти сюда при тебе, особенно в первый день твоего приезда.
— Нет, серьезно, — продолжала
девушка, обняв подругу и покачиваясь вместе
с нею. — Он меня скоро всю испишет! А впадая в лирический тон,
говорит, как дьячок.
— И потом, — продолжала
девушка, — у них все как-то перевернуто. Мне кажется, что они
говорят о любви к народу
с ненавистью, а о ненависти к властям —
с любовью. По крайней мере я так слышу.
— Языческая простота! Я сижу в ресторане,
с газетой в руках, против меня за другим столом — очень миленькая
девушка. Вдруг она
говорит мне: «Вы, кажется, не столько читаете, как любуетесь моими панталонами», — она сидела, положив ногу на ногу…
— Подруги упрекают меня, дескать — польстилась
девушка на деньги, —
говорила Телепнева, добывая щипчиками конфекты из коробки. — Особенно язвит Лидия, по ее законам необходимо жить
с милым и чтобы — в шалаше. Но — я бытовая и водевильная, для меня необходим приличный домик и свои лошади. Мне заявлено: «У вас, Телепнева, совершенно отсутствует понимание драматизма». Это сказал не кто-нибудь, а — сам, он, который сочиняет драмы. А
с милым без драмы — не прожить, как это доказано в стихах и прозе…
То, что произошло после этих слов, было легко, просто и заняло удивительно мало времени, как будто несколько секунд. Стоя у окна, Самгин
с изумлением вспоминал, как он поднял
девушку на руки, а она, опрокидываясь спиной на постель, сжимала уши и виски его ладонями,
говорила что-то и смотрела в глаза его ослепляющим взглядом.
Все чаще Клим думал, что Нехаева образованнее и умнее всех в этой компании, но это, не сближая его
с девушкой, возбуждало в нем опасение, что Нехаева поймет в нем то, чего ей не нужно понимать, и станет
говорить с ним так же снисходительно, небрежно или досадливо, как она
говорит с Дмитрием.
«Интересно: как она встретится
с Макаровым? И — поймет ли, что я уже изведал тайну отношений мужчины и женщины? А если догадается — повысит ли это меня в ее глазах? Дронов
говорил, что
девушки и женщины безошибочно по каким-то признакам отличают юношу, потерявшего невинность. Мать сказала о Макарове: по глазам видно — это юноша развратный. Мать все чаще начинает свои сухие фразы именем бога, хотя богомольна только из приличия».
Он особенно недоумевал, наблюдая, как заботливо Лидия ухаживает за его матерью, которая
говорила с нею все-таки из милости, докторально, а смотрела не в лицо
девушки, а в лоб или через голову ее.
Угловатые движенья
девушки заставляли рукава халата развеваться, точно крылья, в ее блуждающих руках Клим нашел что-то напомнившее слепые руки Томилина, а
говорила Нехаева капризным тоном Лидии, когда та была подростком тринадцати — четырнадцати лет. Климу казалось, что
девушка чем-то смущена и держится, как человек, захваченный врасплох. Она забыла переодеться, халат сползал
с плеч ее, обнажая кости ключиц и кожу груди, окрашенную огнем лампы в неестественный цвет.
Оставшись глаз на глаз
с Лидией, он удивленно почувствовал, что не знает, о чем
говорить с нею.
Девушка прошлась по террасе, потом спросила, глядя в лес...
Особенно ценным в Нехаевой было то, что она умела смотреть на людей издали и сверху. В ее изображении даже те из них, о которых почтительно
говорят, хвалебно пишут, становились маленькими и незначительными пред чем-то таинственным, что она чувствовала. Это таинственное не очень волновало Самгина, но ему было приятно, что
девушка, упрощая больших людей, внушает ему сознание его равенства
с ними.
Говорила она неохотно, как жена, которой скучно беседовать
с мужем. В этот вечер она казалась старше лет на пять. Окутанная шалью, туго обтянувшей ее плечи, зябко скорчившись в кресле, она, чувствовал Клим, была где-то далеко от него. Но это не мешало ему думать, что вот
девушка некрасива, чужда, а все-таки хочется подойти к ней, положить голову на колени ей и еще раз испытать то необыкновенное, что он уже испытал однажды. В его памяти звучали слова Ромео и крик дяди Хрисанфа...
И тотчас же ему вспомнились глаза Лидии, затем — немой взгляд Спивак. Он смутно понимал, что учится любить у настоящей любви, и понимал, что это важно для него. Незаметно для себя он в этот вечер почувствовал, что
девушка полезна для него: наедине
с нею он испытывает смену разнообразных, незнакомых ему ощущений и становится интересней сам себе. Он не притворяется пред нею, не украшает себя чужими словами, а Нехаева
говорит ему...
— Да, да, милая Ольга, —
говорил он, пожимая ей обе руки, — и тем строже нам надо быть, тем осмотрительнее на каждом шагу. Я хочу
с гордостью вести тебя под руку по этой самой аллее, всенародно, а не тайком, чтоб взгляды склонялись перед тобой
с уважением, а не устремлялись на тебя смело и лукаво, чтоб ни в чьей голове не смело родиться подозрение, что ты, гордая
девушка, могла, очертя голову, забыв стыд и воспитание, увлечься и нарушить долг…
Помнившие ее молодою
говорят, что она была живая, очень красивая, стройная, немного чопорная
девушка и что возня
с хозяйством обратила ее в вечно движущуюся и бойкую на слова женщину. Но следы молодости и иных манер остались в ней.
Это была болезненная
девушка, лет семнадцати, страдавшая расстройством груди и,
говорят, чрезвычайной красоты, а вместе
с тем и фантастичности.
Так, их переводчик Садагора — который страх как походил на пожилую
девушку с своей седой косой, недоставало только очков и чулка в руках, — молчал, когда
говорил Льода, а когда Льоды не было,
говорил Садагора, а молчал Нарабайоси и т. д.
Девушка с бараньими глазами — Нехлюдов невольно следил за ней — стояла перед рыдающей матерью и что-то успокоительно
говорила ей.
Если бы Нехлюдов тогда ясно сознал бы свою любовь к Катюше и в особенности если бы тогда его стали бы убеждать в том, что он никак не может и не должен соединить свою судьбу
с такой
девушкой, то очень легко могло бы случиться, что он,
с своей прямолинейностью во всем, решил бы, что нет никаких причин не жениться на
девушке, кто бы она ни была, если только он любит ее. Но тетушки не
говорили ему про свои опасения, и он так и уехал, не сознав своей любви к этой
девушке.
«Да не может быть», продолжал себе
говорить Нехлюдов, и между тем он уже без всякого сомнения знал, что это была она, та самая
девушка, воспитанница-горничная, в которую он одно время был влюблен, именно влюблен, а потом в каком-то безумном чаду соблазнил и бросил и о которой потом никогда не вспоминал, потому что воспоминание это было слишком мучительно, слишком явно обличало его и показывало, что он, столь гордый своей порядочностью, не только не порядочно, но прямо подло поступил
с этой женщиной.
Была и разница между половинами Василья Назарыча и Марьи Степановны, но об этом мы
поговорим после, потому что теперь к второму подъезду
с дребезгом подкатился экипаж Хионии Алексеевны, и она сама весело кивала своей головой какой-то
девушке, которая только что вышла на террасу.
— Папа, пожалей меня, —
говорила девушка, ласкаясь к отцу. — Находиться в положении вещи, которую всякий имеет право приходить осматривать и приторговывать… нет, папа, это поднимает такое нехорошее чувство в душе! Делается как-то обидно и вместе
с тем гадко… Взять хоть сегодняшний визит Привалова: если бы я не должна была являться перед ним в качестве товара, которому только из вежливости не смотрят в зубы, я отнеслась бы к нему гораздо лучше, чем теперь.
— Если вы захотите осмотреть мою мельницу, Софья Игнатьевна, —
говорил Привалов, прощаясь
с девушкой, — я буду очень счастлив.
Она, как почти все С-ие
девушки, много читала (вообще же в
С. читали очень мало, и в здешней библиотеке так и
говорили, что если бы не
девушки и не молодые евреи, то хоть закрывай библиотеку); это бесконечно нравилось Старцеву, он
с волнением спрашивал у нее всякий раз, о чем она читала в последние дни, и, очарованный, слушал, когда она рассказывала.
Старцеву представили Екатерину Ивановну, восемнадцатилетнюю
девушку, очень похожую на мать, такую же худощавую и миловидную. Выражение у нее было еще детское и талия тонкая, нежная; и девственная, уже развитая грудь, красивая, здоровая,
говорила о весне, настоящей весне. Потом пили чай
с вареньем,
с медом,
с конфетами и
с очень вкусными печеньями, которые таяли во рту.
С наступлением вечера, мало-помалу, сходились гости, и к каждому из них Иван Петрович обращал свои смеющиеся глаза и
говорил...
«Да если б и не было пропущено, если б и все правда была, —
говорили даже самые почтенные наши дамы, — то и тогда еще неизвестно: очень ли благородно так поступить было
девушке, даже хоть бы спасая отца?» И неужели Катерина Ивановна,
с ее умом,
с ее болезненною проницательностью, не предчувствовала заранее, что так заговорят?
Другие, не так давно поступившие в мастерскую, были менее развиты, но все-таки
с каждою из них можно было
говорить, как
с девушкою, уже имеющею некоторое образование.
— Вот мы теперь хорошо знаем друг друга, — начала она, — я могу про вас сказать, что вы и хорошие работницы, и хорошие
девушки. А вы про меня не скажете, чтобы я была какая-нибудь дура. Значит, можно мне теперь
поговорить с вами откровенно, какие у меня мысли. Если вам представится что-нибудь странно в них, так вы теперь уже подумаете об этом хорошенько, а не скажете
с первого же раза, что у меня мысли пустые, потому что знаете меня как женщину не какую-нибудь пустую. Вот какие мои мысли.
И когда, сообразивши все приметы в театре, решили, что, должно быть, мать этой
девушки не
говорит по — французски, Жюли взяла
с собою Сержа переводчиком.
— Знаю: коли не о свадьбе, так известно о чем. Да не на таковских напал. Мы его в бараний рог согнем. В мешке в церковь привезу, за виски вокруг налоя обведу, да еще рад будет. Ну, да нечего
с тобой много
говорить, и так лишнее наговорила:
девушкам не следует этого знать, это материно дело. А
девушка должна слушаться, она еще ничего не понимает. Так будешь
с ним
говорить, как я тебе велю?
— Если женщина,
девушка затруднена предрассудками, —
говорил Бьюмонт (не делая уже никаких ни англицизмов, ни американизмов), то и мужчина, — я
говорю о порядочном человеке, — подвергается от этого большим неудобствам. Скажите, как жениться на
девушке, которая не испытала простых житейских отношений в смысле отношений, которые возникнут от ее согласия на предложение? Она не может судить, будет ли ей нравиться будничная жизнь
с человеком такого характера, как ее жених.
— Сашенька, друг мой, как я рада, что встретила тебя! —
девушка все целовала его, и смеялась, и плакала. Опомнившись от радости, она сказала: — нет, Вера Павловна, о делах уж не буду
говорить теперь. Не могу расстаться
с ним. Пойдем, Сашенька, в мою комнату.
Но он действительно держал себя так, как, по мнению Марьи Алексевны, мог держать себя только человек в ее собственном роде; ведь он молодой, бойкий человек, не запускал глаз за корсет очень хорошенькой
девушки, не таскался за нею по следам, играл
с Марьею Алексевною в карты без отговорок, не отзывался, что «лучше я посижу
с Верою Павловною», рассуждал о вещах в духе, который казался Марье Алексевне ее собственным духом; подобно ей, он
говорил, что все на свете делается для выгоды, что, когда плут плутует, нечего тут приходить в азарт и вопиять о принципах чести, которые следовало бы соблюдать этому плуту, что и сам плут вовсе не напрасно плут, а таким ему и надобно быть по его обстоятельствам, что не быть ему плутом, — не
говоря уж о том, что это невозможно, — было бы нелепо, просто сказать глупо
с его стороны.
Что удивительного было бы, что учитель и без дружбы
с Марьею Алексевною имел бы случаи
говорить иногда, хоть изредка, по нескольку слов
с девушкою, в семействе которой дает уроки?
Я тут же познакомилась
с некоторыми из
девушек; Вера Павловна сказала цель моего посещения: степень их развития была неодинакова; одни
говорили уже совершенно языком образованного общества, были знакомы
с литературою, как наши барышни, имели порядочные понятия и об истории, и о чужих землях, и обо всем, что составляет обыкновенный круг понятий барышень в нашем обществе; две были даже очень начитаны.
Девушки, которые держали себя безукоризненно
с тех пор, как начиналось ее знакомство
с ними,
говорили ей, что прежде когда-то вели дурную жизнь.
Отец любил Катю, не давал ультравеликосветским гувернанткам слишком муштровать
девушку: «это глупости»,
говорил он про всякие выправки талии, выправки манер и все тому подобное; а когда Кате было 15 лет, он даже согласился
с нею, что можно обойтись ей и без англичанки и без француженки.
Нечего и
говорить, что
девушки с первых же дней пристрастились к чтению, некоторые были охотницы до него и прежде.
«Однако же — однако же», — думает Верочка, — что такое «однако же»? — Наконец нашла, что такое это «однако же» — «однако же он держит себя так, как держал бы Серж, который тогда приезжал
с доброю Жюли. Какой же он дикарь? Но почему же он так странно
говорит о
девушках, о том, что красавиц любят глупые и — и — что такое «и» — нашла что такое «и» — и почему же он не хотел ничего слушать обо мне, сказал, что это не любопытно?
Вы, профессор N (она назвала фамилию знакомого, через которого получен был адрес) и ваш товарищ, говоривший
с ним о вашем деле, знаете друг друга за людей достаточно чистых, чтобы вам можно было
говорить между собою о дружбе одного из вас
с молодою
девушкою, не компрометируя эту
девушку во мнении других двух.
Говорят, как сто можно быть неучтивым
с посторонней женщиною или
девушкой, как можно делать ей выговоры?
Но она любила мечтать о том, как завидна судьба мисс Найтингель, этой тихой, скромной
девушки, о которой никто не знает ничего, о которой нечего знать, кроме того, за что она любимица всей Англии: молода ли она? богата ли она, или бедна? счастлива ли она сама, или несчастна? об этом никто не
говорит, этом никто не думает, все только благословляют
девушку, которая была ангелом — утешителем в английских гошпиталях Крыма и Скутари, и по окончании войны, вернувшись на родину
с сотнями спасенных ею, продолжает заботиться о больных…
Лопухов возвратился
с Павлом Константинычем, сели; Лопухов попросил ее слушать, пока он доскажет то, что начнет, а ее речь будет впереди, и начал
говорить, сильно возвышая голос, когда она пробовала перебивать его, и благополучно довел до конца свою речь, которая состояла в том, что развенчать их нельзя, потому дело со (Сторешниковым — дело пропащее, как вы сами знаете, стало быть, и утруждать себя вам будет напрасно, а впрочем, как хотите: коли лишние деньги есть, то даже советую попробовать; да что, и огорчаться-то не из чего, потому что ведь Верочка никогда не хотела идти за Сторешникова, стало быть, это дело всегда было несбыточное, как вы и сами видели, Марья Алексевна, а
девушку, во всяком случае, надобно отдавать замуж, а это дело вообще убыточное для родителей: надобно приданое, да и свадьба, сама по себе, много денег стоит, а главное, приданое; стало быть, еще надобно вам, Марья Алексевна и Павел Константиныч, благодарить дочь, что она вышла замуж без всяких убытков для вас!
Учитель и прежде понравился Марье Алексевне тем, что не пьет чаю; по всему было видно, что он человек солидный, основательный;
говорил он мало — тем лучше, не вертопрах; но что
говорил, то
говорил хорошо — особенно о деньгах; но
с вечера третьего дня она увидела, что учитель даже очень хорошая находка, по совершенному препятствию к волокитству за
девушками в семействах, где дает уроки: такое полное препятствие редко бывает у таких молодых людей.
— Сама не знаю. Иногда мне хочется плакать, а я смеюсь. Вы не должны судить меня… по тому, что я делаю. Ах, кстати, что это за сказка о Лорелее? [Лорелея — имя
девушки, героини немецкого фольклора. Лорелея зазывала своим пением рыбаков, и те разбивались о скалы.] Ведь это еескала виднеется?
Говорят, она прежде всех топила, а как полюбила, сама бросилась в воду. Мне нравится эта сказка. Фрау Луизе мне всякие сказки сказывает. У фрау Луизе есть черный кот
с желтыми глазами…